Шевкет задумчиво крутил в руках записку, принесенную утром служанкой из гарема. Шамсият, валиде султан, хочет поговорить с ним, причем лично. О чем?
Вряд ли Шамсият интересовали какие-то деловые вопросы: любую просьбу она могла исполнить через Баязета. Тогда даже если ей требовалось избавиться от каких-нибудь документов, Шевкет не мог бы отказать и скрепя сердце бросил бумагу в огонь. Захотелось ли валиде султан побеседовать о чем-то пространном? Историк уже служил во дворце тогда, когда женщина впервые появилась здесь и, насколько он помнил, ранее они не разговаривали. Может, когда-то обменялись парой слов, но не более.  Ощущение, возникшее при взгляде на аккуратно сложенную бумагу, было сродни тому, которое чувствуешь, когда встряхиваешь давно лежащее на солнце одеяло — никогда  заранее не узнаешь, не спряталась ли в складках змея, и от этой мысли почему-то становится волнительно. Но от этого звериного восторга от возможной опасности мог получать удовольствие в своё время только Бхарат, Шевкет не мог отделаться от потаенного страха перед неизвестностью.
Он вздохнул, сунул записку за пазуху не задумываясь, и поспешил в сад. Не стоит лишний раз испытывать терпение тех, от кого в определенной степени зависишь, служанка и так долго в нерешительности жалась в дверях, дожидаясь, пока на неё обратят внимание. В каждом шаге по дорожкам стучала мысль: "что ей от меня надо?", раз за разом, одна и та же. На середине пути, обгоняя бредущую куда-то дворцовую стражу, Мекхани смог справиться с собой и даже — Пророк помилуй! — начал с нетерпением ожидать встречи. В глубине души записка всё-таки заинтриговала его: как, наверно, любой книжник, Шевкет любил загадки.

Валиде султан уже ожидала его в беседке, спокойная (по крайней мере, так казалось Мекхани, который издалека не видел её лица) и величественная, впрочем, как и положено матери сиятельного халифа. Живая иллюстрация к какой-нибудь сказке. Иногда художники, желая польстить, одаривали придуманных красавиц чертами реальных женщин: жен или дочерей тех, для кого предназначалась книга. В библиотеке хронисту однажды попалась история о сказочном принце Хасифе, где у Наимы, возлюбленной героя, была нарисована родинка на левой щеке, почти у самого подбородка, слишком заметная, чтобы быть случайной каплей туши. Шевкет, тогда еще работавший под началом у Мухтади, провел небольшое расследование и выяснил что книгу готовили в подарок для Хуснии, дочери султана Мелика Второго. Девочка скончалась незадолго  до своего тринадцатого дня рождения, а книга, так и не попавшая ей в руки, оказалась в библиотеке. Дата и рисунок, не слишком-то похожий — единственное, что от неё осталось. Женщины вообще редко оказывались в хрониках, особенно государственных. Такие приметные рисунки считались очаровательной наглостью со стороны мастера, доступной пониманию лишь тех, кто знал прототип или видел одну и ту же иллюстрацию слишком часто, чтобы отыскать отличия. Интересно, брался ли кто-нибудь из художников господина Тахира за охру и кармин, чтобы иссиня-черные волосы какой-нибудь легендарной красавицы засверкали пламенем? А если брался, то сколько раз получал тростью по рукам за то, что неправильно смешал пигменты? Мекхани слишком часто бывал в художественной мастерской, чтобы знать, как суровы там с учениками.
Шевкет поклонился Шамсият, не слишком низко, но почтительно. Затем вдохнул и тихо, почти шепотом, произнес на выдохе, чтобы не заставлять женщину ждать лишние секунды, пока он справляется с буквами:
— Вы желали в-видеть меня, госпожа?
Получилось скорее утверждение, чем вопрос.

Только понимание с кем ведётся разговор, остановило Шевкета от того, чтобы переспросить. В какой-то момент ему показалось, что валиде султан просто смеётся над ним. Драконы! С какой стати Шамсият заинтересовалась змеями из империи? И зачем ей спрашивать историка, когда любой купец, побывавший в Хенесайской империи, расскажет куда больше?
— Драконы водятся в Хенесае, здесь они не в-встречаются (по-крайней мере не п-привезенные специально, как живая диковинка, дар). В судебных архивах наверняка найдутся упоминания о контрабандистах, п-пойманных с яйцами или детенышами в трюмах судов, но до государственной истории эти случаи обычно не доходят.
Не собралась ли Шамсият завести себе дракона? Огненно-рыжая красавица, ставшая волею случая частью огненной династии халифата, с ручным змеем, свернувшимся вдоль стен её покоев... Вот уж точно причина для неизбежного попадания если не в историю, так в легенду. Аппетит драконов должен быть немереным, можно скармливать врагов сиятельного Баязета, тем более что судя по перешептываниям на улицах, змей долго будет есть досыта. Шевкет мысленно усмехнулся. Идея была слишком литературной, будто сошедшей со страниц выдуманной истории о восстании против жестокого узурпатора, потому и не напугала жестокостью. Скорее позабавила: вроде Мекхани и дожил до седых волос, а фантазии - как у мальчишки, бегающего по двору с деревянной саблей.
Один из дворцовых хронистов побывал в империи и оставил объемный рассказ о своем путешествии. Описывал он в том числе и драконов, причем увлеченно и не скупясь на слова. И они могли представлять опасность, если их правильно выдрессировать, как сторожевых собак или боевых лошадей. Шевкет встречал упоминания о гигантском змее, который топил корабли почти у самых берегов Имира. Так что, если подумать, о драконах можно было рассказать многое, даже если учесть, что Шевкет не искал их упоминаний намеренно. Но стоит ли пугать подобными историям женщину? Они скорее исключение, да и Мекхани не был уверен, что и этот не может оказаться просто зашедшей слишком далеко моряцкой байкой.
— Но они всё же п-пару раз упоминались в д-дворцовых хрониках: например, одному из султанов п-привозили детеныша, прожил он несколько лет, а потом издох от какой-то хвори. Летать он был неспособен и б-бродил по саду, развлекая своим диковинным видом обитателей дворца. Возможно его когтистые лапы касались земли и в этом месте, — Шевкет улыбнулся валиде султан и обвел сад глазами, то ли выдерживая театральную паузу, то ли выгадывая себе ещё немного времени на подготовку. На пару секунд он столкнулся взглядом с садовником, который тут же снова согнулся над расцветающим кустом, — Говорили, змей достигал десятка метров от носа до кончика хвоста, но в империи есть драконы и б-больше. Один из историков, побывавший в Хенесае, когда сопровождал п-посла, рассказывал о них, как о существах немногим разумнее собак, которых местные жители содержат для разных целей.
После секундных размышлений Мекхани добавил:
— Может, госпожа, я смогу рассказать Вам что-то менее общее или хотя бы понять где нужно искать?
В конце концов он умел ценить чужое время, и что-то подсказывало, что Шамсият нужен не общий рассказ о заморских чудесах и рыбацких сказках — не казалась она той, что может заговорить, чтобы развеять скуку.
А потом он заметил то, на что должен был обратить внимание гораздо раньше. Вокруг не было ни души: ни служанок, обычно стайкой окружающих женщин из дворца, ни стражи, только одинокий садовник шуршал в кустах. Было в этом что-то неправильное, то, от чего Шевкету захотелось поскорее вернуться в привычный пыльный уют библиотеки. Каким бы ни был дальнейший разговор, он явно выходил за рамки обыденного, раз уж валиде султан приложила все усилия, чтобы о нём узнало как можно меньше людей.

Отредактировано Sevket Mekhani (2018-07-22 19:08:31)

Ситуация становилась всё страннее. Шамсият всё-таки нужны были старые сказки о чудовищах. Шевкет напомнил себе, что валиде султан — бывшая рабыня родом из Варкавы. И что на улицах говорят о неком существе, которое громко кричит в горах и люди придумывали разные объяснения, одно страшнее другого. Уж не нашла ли Шамсият своё, знакомое с детства? Женщины вечно беспокоятся по каким-то надуманным причинам...
— Угрозу? Не б-большую, чем п-пустынные рракшасы. Все истории о драконах сейчас — лишь сказки, госпожа.
«Вроде разумна ты, женщина, раз смогла оказаться здесь, а странные вещи спрашиваешь...»
Шевкет нашел себе место напротив валиде султан, сцепил пальцы, чтобы подавить жестикуляцию: иногда при разговоре он размахивал руками, будто это как-то помогало справляться с речью.
— Драконов в Варкаве не видели много лет. Они упоминались в «Естественной истории» В-в... — н-не важно, — но и он н-не указывал ничего, что могло подтвердить, что они ещё существовали к моменту написания. Сложно сказать и что из п-приписанного драконам правда, а что — вымысел. Н-не буду лукавить: опираться приходится на единственный труд, д-достойный доверия, остальное же ближе к в-вымыслу, чем к истории.
Для мальчиков и девочек Имира предназначались разные сказки, готовящие их ко взрослой жизни со строгими понятиями о правильном. Им с Бхаратом и Надире мать рассказывала разные истории, да и он сам рассказывает Наджи и Лейлеку совсем не то, что слушали иногда дочери. Но многим детям вне зависимости от пола нравятся сказки о чудовищах, несмотря на то, что после них в темноте может мерещиться всякое. Скорее всего будущей валиде султан они тоже нравились. В местных историях драконы были не входу, обычно храбрецам приходилось сталкиваться со злобными духами пустынь, но Шевкет, всегда читавший всё, что только под руку попадётся, встречал истории, пришедшие из Варкавы. И они в принципе мало чем отличались от текста Хенрика Вайды, а автор кропотливо записывал и явные небылицы. Мекхани, как и многие ученые, относился к тому, что рассказывали люди, пусть с интересом, но не без скептицизма. Фантазия у народа богатая, вот и кричащие в горах животные становятся приносящими беды духами, а пугать маленьких детей чудищами иногда понятнее для них, чем реальными угрозами.
— Драконы варкавские крупнее, тяжелее и агрессивнее своих с-собратьев из Хенесая и не годились для приручения.  Они защищают детенышей и яйца яростнее диких кошек, гнезда устраивают в горах или каменных развалинах, между камнями, к-как ящерицы. — Мекхани прервался, оценивая, справится ли с именем сейчас, — Вайда упоминал о том, что путникам лучше не устраивать ночлег в подобных местах, особенно весной и в начале лета, чтобы не провоцировать нападение, и рассказывал о т-торговом караване, уничтоженном из-за подобного случая несмотря на хорошо обученную и вооруженную охрану. Они вообще не б-брезговали человечиной, в отличие от своих заморских собратьев. Автор сам драконов не видел, описывал с чужих слов и т-текстов: скорее всего эти животные или уже в-вымерли, или были почти уничтожены. «Естественной истории» в дворцовой библиотеке вроде бы нет, но к-книгу найти будет несложно, это известный труд, его п-переводили. Сложнее с теми, на кого В-вайда опирался: здесь сложно отыскать что-то, выходящее за пределы интересов Имира, не говоря уж о том, чтобы найти что-то, никогда не переводившееся с варкавского. Может быть, если п-поискать в хрониках Варкавы, то найдется что-то существенное.
Шевкет уже начал прикидывать, к кому из книготорговцев следует заглянуть. Тема неожиданно увлекла его, валиде султан, сама того, возможно, не ведая, бросила вызов, который проигнорировать было невозможно.
На самом деле и хроникам нельзя было доверять безоговорочно, потому что Мекхани знал по своему опыту, как часто историки если не лгут, то недоговаривают по той или иной причине. Даже если закрыть глаза на необъективность, записи о древних временах могли переписываться сотни раз из-за причин, от хронистов и правителей не зависящих: пожары, вода и мыши, недостаточно бережное отношение... Даже каллиграфы или переплетчики, восстанавливающие пострадавшие от времени тома, могли терять листы или писать примерно, потому что чернила выцвели или поплыли.
— Могу рассказать в-вам несколько историй, если на то будет ваше желание, госпожа, но за их п-правдивость ручаться не могу.