Мрак стоял в стороне от ведущих светские беседы, сжимая и разжимая ладони, надеясь таким образом сбросить напряжение от непривычной обстановки, и с некоторой насмешкой над самим собой думал о том, как он вообще докатился до императорских приёмов.
Ведь всё сперва шло очень даже хорошо: Гарпия Хэпин благополучно завершил дела в Варкаве, морской переход прошёл вполне сносно, и сам Мрак сделал всё необходимое в Хенесае в срок. А вот потом сперва затянули с погрузкой корабля до Варкавы, затем погода напрочь испортилась, и в довершение на слёте высокой ложи ему было предложено сопровождать всё того же Хэпина на праздновании дня рождения Императрицы. Никто в своём уме не откажется от такого предложения, разумеется. Во всяком случае не Рысек, который всегда стремился к большему, чем имеет, и рассчитывал рано или поздно стать Гарпией.
Однако, разумеется, у него не было с собой подходящей для такого случая одежды. И вот тут начался сущий кошмар.
Мрак стоял в стороне от ведущих светские беседы и изо всех сил старался почувствовать себя нормально, будучи одетым в нечто, напоминающее одновременно платье и халат, пошитое из безобразно скользкой ткани, расшитой какими-то узорами, наверняка цветами. На поясе у него болталась длинная тонкая палочка (чтоб распутывать узлы, как ему сказали) и кинжал – лишь один из двух. Вообще там был нож, но Мрак заменил его одним из привычных кинжалов. Воспользоваться им, впрочем, в случае необходимости будет непросто, поскольку вместо добротных ножн, из которых он бы легко выскользнул, кинжал покоился в петле, сплетённой Мраком из шнура, повязанного на поясе.
Длинный подол мешал перемещаться, непомерные рукава – делать всё остальное. Засучить их не представлялось возможным, поскольку из-за ширины и скользкой ткани они сползали обратно. Брюки больше походили на дополнительную юбку. Относительно удобной была только нижняя рубаха.
Мраку было неудобно, не хватало оружия, та часть волос, что была стянута на затылке, была стянута туго, отчего тоже вызывала неудовольствие, рукава мешали есть и пить, а из-за постоянных раздражителей он не мог вступить в беседу, поскольку опасался, что выйдет из равновесия, а светские беседы в таких кругах требуют тщательно подбирать слова и мимику.
Быть в высокой ложе было утомительно из-за подобных мероприятий, но Мрак попал в неё совсем ещё недавно и знал, что со временем освоится и обвыкнется.
Но сейчас… Сейчас он был раздражён.
Мрак решил, что не будет беды, если он отлучится украдкой ненадолго. Наверняка где-то есть пустая комната, в которой он мог бы хоть ненадолго уединиться и снять с себя хотя бы этот верхний халат, отдохнуть от этого ощущения скользкости и бесконечных рукавов. И ослабить шнур в волосах, потому что скальп ныл несильной, но постоянной болью.
Варкавец, обмакнув во что-то край рукава, прихватил со стола сразу две небольшие чашечки с чем-то алкогольным и махнул обе. Жидкость пахла какой-то пряностью, но на язык легла мягко, и ласковым теплом сбежала по горлу после глотка. Такой напиток можно даже и не закусывать и не занюхивать. Впрочем, Мрак всё равно по привычке прижал к носу тыльную сторону ладони, сжатой в кулак, и шумно вдохнул.
А затем, оставив опустевшие чашечки, вышел в длинную анфиладу. Здесь людей тоже было немало, но чем дальше он отходил, тем более пусто становилось. Ещё чуть дальше анфилада расходилась вправо и влево коридорами. Мрак свернул в первый же и принялся проверять двери, ища незапертую. Таковая нашлась быстро. В комнате не было ничего особенного, похоже, это была одна из комнат для отдыха или чего-то подобного. Рысек вошёл, притворил дверь и немедленно распустил пояс, спеша избавиться от рукавастого халата. И даже так несколько запутался в обилии ткани, но в конце концов стянул вниз, заступив край сапогом.

Мрак стоял в луже красной расшитой ткани, пальцы его уже споро развязывали узелок ленты, стягивающей волосы, когда сзади раздался девичий голос. От неожиданности руки Рысека дёрнулись, словно в попытке скрыть какое-то непотребное действо, отчего вышло, что он больно дёрнул себя самого за волосы, не успев расплести ленту до конца, и зло зашипел на самого себя за это, а затем обернулся.
В дверях стояла возмущённая хенесайка и всем своим видом требовала ответа, хотя вопрос показался Мраку странным. Он пожал одним плечом, возвращаясь пальцами к ленте в волосах, и с заметным акцентом ответил:
— Поздравляю императрицу, как и прочие гости, полагаю, — и снова отвернулся, считая, что прояснил ситуацию полностью.
Понимал хенесайскую речь он куда лучше, чем говорил на этом певучем языке сам. Как ни иронично, именно хенесайский он порой мысленно называл «птичий язык», но именно он давался Птице хуже.
Раздражение, отпустившее было, когда верхнее облачение спало на пол, теперь снова разгоралось: проклятая лента, кажется, только ещё больше запутывалась, и пальцы, кажется, то и дело натыкались на накрепко стянутые узелки. Когда ему вплетали эту ленту, то говорили, что достаточно просто потянуть за один из свободных концов, и она тотчас распустится, но Мрак, видимо, как-то не так потянул, он вообще не был уверен, тянул ли за один из концов или начал с середины. Кажется, он вообще попытался стянуть её, рассчитывая, что атласная и скользкая, она запросто сползёт и останется в руке. Но оказалось, что она не просто намотана на стянутые пряди, а ещё и хитро с ними переплетена, и чем дальше Мрак тянул этот узел из волос и ленты в разные стороны, тем больше всё усложнял.
Он зло зарычал, готовый уже просто отрезать ленту вместе с волосами, и начал наклоняться к кинжалу, даже радуясь, что заменил им традиционный нож, который был даже не заточен — бесполезная декорация, — как заметил, что сиреневое облако пышной юбки возмущённой хенесайки никуда не делось. Как и недовольство на её лице. Но её недовольство волновало Мрака сейчас меньше всего, и он, изо всех сил сдерживая раздражение, со всей доступной ему сейчас вежливостью обратился к ней несколько напряжённым голосом:
— Любезная госпожа, могу ли я попросить твоей помощи? — он даже постарался заискивающе улыбнуться, но, учитывая обстоятельства, получилось это плохо. Пальцы его тем временем продолжали ковыряться в сплетении атласа и волос, Мрак, вроде, даже нащупал крупный узелок и пытался поддеть его кончиками короткостриженых ногтей.
Рысеку ужасно хотелось заречься когда-то ещё попадать в подобную ситуацию, но в то же время он прекрасно понимал, что зарок этот не исполнит. Напротив, чем дальше, тем больше ему придётся проводить в высоком обществе, тем чаще — одеваться в чистые аккуратные одежды из тонких расшитых тканей, в отличие от дублёной толстой кожи, не защищающих ни от чего. Но чем выше полёт, тем больше видать, и Мрак знал точно — эта овчинка стоит выделки. Дело даже не столько в богатстве, которым Гарпии обрастают на пути к своему положению, а — во власти. Впрочем, Мрак прекрасно осознавал, насколько далёк пока от этой цели, и был готов работать над своей нетерпеливостью и учиться, накапливать опыт и навыки, полезные не только в бою.
Однако, как не был он лучшим раньше, так не был и сейчас, и поэтому отчаянно нуждался в перерыве от праздника. Правда, он не рассчитывал, что его за этим застанут, но надеялся, что это не слишком неуважительно по отношению к юной хозяйке торжества, и что находясь здесь не пропускает какой-то важной части празднования, при которой непременно должны присутствовать все.
Мрак выжидающе смотрел на девушку, с интересом приглядываясь к деталям её наряда. Сперва, когда он лишь бегло скользнул по ней взглядом, вычленились лишь два цветовых пятна: сиреневое облако пышной юбки, да верх цвета утиной шейки. Теперь же он мог без труда разглядеть изящные переплетения цветов на юбке, такого нежного цвета, словно подёрнутые дымкой, широкие строгие белые манжеты рукавов и висящее на уровне пояса украшение с кисточками. Невольно он сравнил этот наряд с теми, что видел на дамах в большой зале, и ему показалось, что этот неуловимо отличается. Не то, чтобы он был менее праздничным, но всё же, пожалуй, менее вычурным.
Вообще-то было даже к лучшему, что она сюда заглянула. Женские пальцы обыкновенно привычнее к узелочкам на тонких веревочках и лентах, да и со стороны всяко яснее, как распутать спутанное, не то, что пытаться это сделать не глядя, не имея представления о первоначальном положении.
Но это, конечно, если она вообще поможет, а не начнёт сердиться ещё больше — мало ли, куда он зашёл, может, это не какая-то любая комната, может, её просто позабыли запереть, а посторонним тут быть не полагается.
И у Рысека совершенно выпало из внимания то обстоятельство, что он только что избавился от верхней одежды и стоял перед незнакомой девушкой в нижней рубахе, и если простая варкавская девка, может, и вовсе не обратила внимания, то в определённых кругах высшего общества его можно было бы рассматривать как полуголого, и это не говоря о том, что он совершенно не имел представления о придворных порядках Хенесая.
Однако, всё это в голову ему не приходило, поэтому он беззастенчиво ждал ответа, и старался не думать о том, как будет потом вплетать ленту обратно и заворачиваться в отвратительный скользкий красный халат.

В ответ на просьбу хенесайка вошла в комнату и притворила дверь. Это несколько удивило Мрака, но удивление лишь тенью мелькнуло в голове и ушло – ему не было места в волнах раздражения. Похоже, незнакомка никак не могла решить, как ей реагировать, но Мрак всё же старался не торопить её, а то кто знает, кто она по положению, оскорбится ещё, хлопот не оберёшься.
В конце концов, вдоволь наглядевшись на его мучения, хенесайка всё же подошла и протянула руку к его многострадальной причёске. Словно фокусник, что будто из воздуха достаёт монетки из-за ушей ребятни, она завела пальцы ему за голову, к волосам, так, что он не мог видеть, что именно она делает, и практически сразу опустила их уже с лентой. В отличие от своих многочисленных попыток, её движение он почти и не ощутил, словно лента просто лежала поверх, а хенесайка её сняла. Пряди волос, уже ничем не удерживаемые, немедленно рассыпались перед глазами беспорядочными лохмами.
То, что девушка сказала о распутывании подобных узлов, как ни странно, почти слово в слово повторяло сказанное Мраку не так давно Гарпией Врочеком. Только речь шла о целеустремлённости и амбициях Рысека в целом. Мрак, несколько сбитый с толку таким занятным совпадением, поглядел на собеседницу с выражением лёгкого удивления на лице:
— Да… мне говорили, — пробормотал он задумчиво.
Девушка, однако, отшагнула назад, оставляя ленту в его пальцах.
Её замечание было справедливо, в общем-то. А заодно она прояснила, что это за комната. Мрак ещё раз осмотрелся в поисках приметных вещей, по которым ему следовало сразу понять, что это не просто какая-то комната, он даже успел укорить себя за невнимательность, ведь обыкновенно ему было свойственно примечать какие-нибудь особенности – привычка, наработанная служением Као. Однако это ничего не принесло, комната по-прежнему казалась довольно безликой и нейтральной.
— Ну… Я попросту не знал, что это покои смотрительницы дракона, — он пожал плечами, словно извиняясь, но на лице его была лукавая усмешка. — И знаете, что? — он глянул заговорщически и, сделав шаг к девушке и склонившись к самому её лицу, сказал полушёпотом: — Давайте, не будем ей говорить, — Рысек озорно подмигнул.
Да и разве в покоях не должна быть кровать? Скорее всего хенесайка попросту разыгрывает его: ясно же, что варкавец многого не знает про императорский дворец и хенесайскую культуру. Даже когда бываешь время от времени наездами в чужом краю, всё равно многое проходит мимо из традиций и нравов местных.
Здесь же явно был кабинет или комната для отдыха, может быть, и то, и дргое, или что-то промежуточное между двумя вариантами. Во всяком случае, было не трудно представить, как кто-нибудь — пусть даже смотрительница дракона, — перебирает за столом важные бумаги или пишет какой-нибудь доклад, и так же нетрудно было представить, как этот кто-нибудь распивает здесь чай, наслаждаясь тишиной и покоем.
Мрак отрешённо покрутил в пальцах скользкую ленточку, от которой его только что спасла юная особа, и позволил ей упасть к ногам, на груду красной ткани, а затем прошёлся к шкафу с золотистой росписью, изображающей, как ни странно, дракона — довольно типичный для Хенесая мотив. Такие росписи были удивительны тем, что издалека выглядят незамысловато, но если подойти ближе и всмотреться, то оказывается, что там множество маленьких деталей, выписанных, наверно, кончиком иглы или волоса, как казалось Мраку. Одно то, как хенесайцы рисуют чешую, поражает: пожалуй, во всём Хенесае не найти двух нарисованных драконов с одинаковой чешуёй.
Мрак рефлекторно провёл ладонью по волосам, пропуская пряди сквозь пальцы, одновременно приводя лохмы хоть в какой-то порядок и как бы массируя кожу головы, которую наконец-то ничего не стягивает. Не оборачиваясь, спросил чуть насмешливо:
— А вы почему поздравляете Небесную госпожу в покоях смотрительницы дракона?
Он продолжал рассматривать дракона на дверце шкафа, но лишь видимо. Слухом обратился к девушке. Ему было интересно, какое она выдумает оправдание, ведь если у него действительно была причина, хотя и весьма сомнительная, чтобы уединиться здесь ненадолго, то для неё он причины выдумать не смог. Она ведь вошла, зная, что он здесь, вошла, а не пошла найти себе другой укромный уголок, если уж ей тоже понадобилось бы отдохнуть от гостей. Едва ли она собиралась тут заводить с ним светские знакомства, он ведь даже не хенесаец, не говоря уж о том, что по нему почти наверняка заметно, по мелочам, что к высшему обществу он относится очень косвенно, а значит и взять с него знатным особам нечего.
Может быть, её привело сюда любопытство? Может быть, она из тех, что не часто видят иноземцев, и ей просто интересно посмотреть вблизи на того, кто отличен от привычного окружения?
Рысек обернулся всё же к своей спасительнице и, по-птичьи склонив голову к плечу, изучающе поглядел на неё.