И снова Имир. В последнее время именно в Имир ведут все назначения Мрака. И все они так или иначе деликатные.
Когда Мрак оставил Варкаву несколько дней назад, охота за работорговцами уже вовсю шла, и Мраку повезло начать раньше, чем пошёл шорох. Он охотился за информацией, собирал по крупицам, выбивал кулаками, прислушивался ко всему, что пели Соловьи, и успел найти мужика по имени Прохор, с которого весь спутанный клубок разрозненных сведений начал раскручиваться. Собственно, тот самый шорох пошёл именно после этого.
Ситуация вырисовывалась некрасивая со всех сторон. Как дочь знатного господина оказалась в семье деревенщины? Быть может, это был способ утаить её магический дар от церкви? Так ведь всё одно раскрылся. Как можно продать человека, которого ты много лет растил, как родного? Неужели магия настолько пугает? У отца Мрака был дар, но как ему помнилось, отца в их деревеньке никто не чурался. Быть может, не знали просто?
Как бы там ни было, собранная информация требовала пересечь море. Знатный господин, о котором Рысеку было известно лишь, что он имеет некое отношение к царствующей семье, передал запечатанное письмо для искомой и существенную сумму, и на том Мрак покинул родные берега.
Отыскать в Имире владения визиря труда не составило, всякий знал, где это. Совсем иное дело – попасть внутрь. Поэтому с корабля в гарем метнуться одним днём нечего было и думать.
Вместо поспешных и глупых действий Мрак связался с имирской Стаей и попросил помощи, хотя эти поиски и не были назначением от Птиц. В деятельной помощи ему было отказано, и, хотя причины не объяснялись, ему они и без того были ясны: эта часть поиска не несла в себе перемен, все перемены, которые могли произойти, уже произошли в Варкаве. Однако в полезной информации за плату отказано не было.
Мрак тщательно подготовился, выбрал наилучшее время, и, не самым честным путём заменив собою одного из стражников в доме визиря в отсутствие самого визиря, отыскал Любаву.
Улучив момент, когда рядом никого, кроме них двоих, не оказалось, он отлип от стены, которую подпирал по примеру прочих стражников, и, не подходя слишком близко, заговорил с нею на варкавском, протягивая бумагу с сургучной печатью:
— Любава, я от твоего отца. Он ищет тебя.
Всё остальное, как полагал Мрак, написано в письме. Во всяком случае, лучше подождать, когда она прочитает, а потом ответить на вопросы, если таковые будут.

Девушка, кажется, не на шутку испугалась, к его удивлению. Мрак ожидал, что весть её порадует, но никогда он ещё не видел, чтобы от радости у девицы сходил румянец со щёк. Любава сделала несколько шагов назад, словно хотела сбежать, но боялась повернуться спиной, как будто Мрак уличал её в преступлении.
Рысеку потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, о чём она говорит, и сопоставить информацию. И в самом деле, она ведь родилась в деревне, и настоящий её отец многие годы не знал о самом её существовании, так что она, должно быть, и не ведает, откуда родом. А мужик, вырастивший её, в самом деле грамоте обучен не был – на что она ему.
Об этом всём ему следовало подумать заранее, а теперь оставалось только спешно подыскивать, какими словами покороче разъяснить ей суть дела, пока она ещё не сбежала и не подняла тревогу.
- Эээ, - он потёр друг о друга подушечки большого и среднего пальца, будто таким образом мог снять со своего языка имя, которое пытался вспомнить. Каким-то образом это помогало. – Прохор? – вспомнил он. – Нет, он тебе не отец, не кровный, во всяком случае, - Мрак сделал отрицающий жест ладонью, словно отгоняя эту информацию прочь, как ложную.
Сыч не знал всех подробностей истории, никто его не посвящал в это особенно, да и не его ума это было дело. Его задачей было найти девушку, передать весточку и, по всей видимости, помочь ей вернуться к своей настоящей семье. Хотя было не похоже, что она хочет куда-либо возвращаться.
- Послушай, все ответы должны быть в письме, - он протянул ладонь в сторону бумаги в руках у девушки, напоминая о её существовании. – Почему бы тебе не прочитать его? И тебе нечего меня бояться, Любава, - Мрак поднял обе ладони – общепринятый жест демонстрации отсутствия недобрых намерений. – Если бы в мою задачу входило навредить тебе – или кому-либо здесь, - я бы уже это сделал и исчез. Но я здесь не за тем.
Он немного сомневался, что эти его слова могли её успокоить, но всё же надеялся, что она поймёт, что он имел в виду, что в самом деле не собирается никому вредить, а не то, что способен навредить. В последнем, скорее всего, она и так не сомневалась.