Долой правленья тяжкий груз!
И пусть тела прощают казнью,
Но не нести нам тот обуз,
Что приколочен чуждой властью!
Много песен и стихов пускал народ по Халифату, разнося весть о гибели султана. Как не парадоксально, но люди хоть и настаивали на испытании, но ожидали в этот час лишь казнь султана. Или, скорее, ждали его публичное самоубийство. Возможно, их даже и не особо интересовал человек на троне, а стекались сюда только ради хлеба да зрелищ. Было крайне сложно углядеть в этой массе раскрытых ртов и внимательных глаз взгляды по-настоящему разъярённых лиц. Да что там "было сложно"? За все время с появления на публике до конца слов Баязета, Кадыр так и не лицезрел ту искомую зловещую гримасу.
Он предстал миру в бархатной одежде, которая была хоть и не дешевле наряда Красивого, но более непримечательной. Серый кафтан, украшенный бежевыми узорами и кофейного цвета камнями, и тюрбан. Пожалуй, было даже в какой-то мере странным видеть главного визиря с покрытой головой в столь приятный день, но лишний символ преданности Пророку и смирения не помешает, когда ум надумал нечто столь грандиозное. Лишь былые заслуги и богобоязнь могли спасти предателя.
Стоило событию лишь начаться, как Рашид не упустил возможности замять свое словечко, шепнув Кадыру ненужную для ситуации фразу. Кадыру не нравилась излишняя опека со стороны этого нелепого мальчишки, поэтому он не упустил возможности послать юнцу ответ: - Разве я похож на верного человека? Отнюдь, я очень лицемерен, хоть по мне и не скажешь.
Толпа тем временем волновалась не пуще самого султана. Стоило Кадыру лишь закончить фразу для сына Михрии Халиф, как кто-то громко выкрикнул: "В огонь султана! Что за хилый костерчик? Больше хвороста и масла!". Видимо, голос не упустил момента добавить огонька, ибо где-то в середине подготовленного коридора выбежал посторонний человек, а пламя неестественно сильно вспыхнуло, почти что взорвалось, а за взрывом последовала жаркая волна, что прошлась по дорожке, обжигая лица своих охранников. Конечно же, стража сразу схватила нарушителя и отбросила его обратно в толпу, где по нему незамедлительно прошлись какие-то зеваки. Только грубость да неряшливость были в этой массе. Что же, лучше султана Рашида с этой кучей не справится ни один Баязет Красивый.
Пожалуй, стало даже как-то жалко пускать внутрь этого глупого мужчину, что так искренне искал в матери и Кадыре поддержку в столь сложный час.
"Да, Шамсият мне такие хлопоты не простит. - Размышлял он меж тем. - Зато этот ход обезопасит меня от лишней возни с этим, обросшим грязными делишками, мальчишкой. В конце концов, те стишки в народных массах уже не изжечь, добродетельную славу сыну Ахмета не вернуть и не очистить. Уверен в этом, как и в любом другом факте. Правда, честно говоря, я очень сомневаюсь, что Рашид на троне покажет себя намного лучше предшественника. Не удивлюсь, что с его приходом численность Имирского Халифата урежется в двое".
- Господин, - обратился Кадыр к Баязету, тихо, чтобы толпа не услышала его слов. - Отступать уже поздно, разве что бежать можно всегда. Пророк благословит вас в путь, какой бы вы не выбрали. Что же до меня, то я уверен в том, что вы сын вашего отца.

Особые страх и трепет царили нынче в душе. Если всё пройдёт так, как они задумали, то уже сегодня её сын должен будет объявить себя Повелителем.
«О, Пророк, освети путь моего сына. Дай сил уничтожить врагов. Помоги освободить Имир от власти рабыни и её недостойных отпрысков» - беззвучная молитва звучала лишь в мыслях Михрии.
Султанша прибыла к назначенному времени во дворец и заняла место возле покоев Султана. Они ждали появления Баязета, дабы проводить его к испытанию, или, как надеялась Миэхрия, в его последний путь. Вскоре должна была появиться и его Валиде. Шамсият Михрия встретила легкой улыбкой. На что она рассчитывает? Что её сын сможет пережить этот день? Султанша знала, что Шамсият приложила для этого все силы. Но не учла, что иногда вчерашние союзники на следующий день уже могут помогать твоим врагам.
Конечно, это жестоко - смерть молодого султана на глазах его матери. Но это должно было уже давно случиться. Он занимал не своё место, как и Шамсият, оттого жалость и раскаяние не окутывали сердце Михрии. Она спокойно склонилась перед Баязетом. Спокойно проводила его взглядом. А затем так же спокойно пошла вслед за Шамсият в смотровую башню. То, сколь спешно ринулась мать султана к башне, говорило о том, что сердце её не спокойно. Наверное, не зря говорят, что материнская душа очень чувствительна к несчастьям детей её. Чувствовала ли Валиде, что в последний раз смотрит на сына своего?
Михрия встала чуть позади Шамсият и так же устремила свой взгляд вниз. Огромная толпа собралась, чтобы посмотреть на испытание огнём. От толпы этой исходил огромный шум. Её Рашид постарался, чтобы народ к Баязету имел не самое лучшее отношение.
Возле Султана стоял Главный Визирь. Непроизвольно Михрия чуть сузила глаза, пытаясь внимательно всмотреться в лицо Кадыра. Тот, кто предал однажды, способен на ещё одно предательство. Оттого Султанша ему совсем не доверяла. Но именно от него зависело, погибнет ли сегодня Баязет и войдёт ли в этот дворец султаном Рашид. А вот её сын. На него Султанша смотрела уже с нежностью и гордостью. Вот, кто достоин править Имиром. Вот, кто истинный потомок огненной династии.
- Да пошлёт Пророк силы твоему сыну пройти это испытание достойно, - вымолвила Султанша, увидев как Шамсият кого-то упорно высматривает в толпе. - И тебе тоже.
Вежливость и даже капля учтивости - со стороны едва ли кто-то мог учуять подлог в этих словах Михрии, обращенных к матери Баязета Красивого. Но Шамсият, конечно, едва ли обманется, не учуяв отсутствие искренности.
Хотя как посмотреть. Ведь чтобы принять свою судьбу и смерть достойно - силы, действительно, нужны в небывалом количестве.

Признаться честно, последние несколько дней прошли для Наргизшах Султан, как в каком-то дурмане. Она не совсем понимала, что происходит с нею. Бедняжка не могла есть, еда казалась отвратительной на вкус. Не могла спать, едва только закрывала глаза, то сразу виделось ей как в бушующем пламени сгорает ее супруг.  Казалось все это какой-то кошмар, который никак не желает заканчиваться, злое колдовство.
Голова постоянно кружилась, на глаза наворачивались слезы. Рабыни, казалось, прекрасно понимали печали своей госпожи и старались не тревожить ее понапрасну.
Тот самый день, которого так страшилась султанша настал слишком быстро. Утром рабыни нарядили ее в какое-то платье. Какое, она не помнила. Практически силком заставили выпить немного щербета, что бы подкрепить силы…
И вот они уже стоят у смотровой башни. Как быстро все, как быстро! Склонившись в поклоне перед Повелителем, султанша почувствовала, как голова начинает кружиться сильнее, а глаза наполняются слезами. Неужели же это в последний раз она может любоваться красивым лицом своего возлюбленного супруга? Пророк! Ну за что? За что ей все эти страдания и горести?
«Пророк! Ты призвал к себе Мехмета и мою матушку, Ты позволил править Имиром чужестранке, и я все молча принимала, как и надлежит религиозной женщине. Но молю, не подвергай меня еще одному жестокому испытанию, не лишай меня Баязета! Он свет моих очей, он мое сердце и душа… Мне без него жизни нет!».
Забавно, ведь раньше она молодая султанша ненавидела сына рыжеволосой Шамсият, а теперь и сама готова была в огонь броситься, только бы не разлучаться с любимым.
За такими вот незатейливыми молитвами, идущими от самого сердца, молодая женщина и сама не заметила, как очутилась в смотровой башне. Кажется, ее под руку поддерживала какая-то служанка. Сейчас… сейчас все начнется!  
Так же в башне были тетушка Михрия, Хатшепсут, бледная и заплаканная Фидан.
О, Пророк, как же жаль сейчас было огненной султанше еще одну жену Баязета. Печальная судьба! Чуть не потерять ребенка, что может быть страшнее для женщины… Наверное только потеря мужа.
Мелек Султан так же была тут. И зачем только такого ребенка привели сюда? Не нужно ей смотреть на все эти ужасы… Ужасы. Смерть в огне, мучительная и страшаня, жуткая смерть. Нет, нет! Ведь в Баязете течет огненная кровь, все обойдется. Он пройдет огненное испытание, все будет хорошо.
- Да, Милена… - султанша даже не заметила, как назвала жену Рашида. Да и какая в сущности разница?! Она же ранее носила это имя! - Сейчас я  подойду.
Нижняя губа у Наргизшах жалко затряслась, и не обратив должного внимания на слова Хатшепсут, султанша протиснулась вперед и прикоснулась к локтю Шамсият.
Пророк свидетель, в то мгновение дочь Ахмета Пьяницы забыла о том, что перед нею стояла та самая Шамсият, которая лишила жизни ее любимого брата. Та самая рыжая ведьма, из-за которой умерла матушка. Та змея, которая осмелилась бить ее. Но в этот страшный момент все забылось. Отчего-то молодой султанше казалось, что сейчас только Валиде сможет понять ее боль и отчаяние.
- Госпожа… -  в этом единственном слове было вложено многое. И боль, и отчаяние, и страх. И то, что сейчас вражды между ними быть не должно. - Госпожа моя, не лучше ли будет отослать отсюда Мелек Султан?

Отредактировано Nargizshah Caliph (2018-10-15 11:17:04)

Рашиду на месте ровно не стоялось, но он не позволил себе с ноги на ногу переминаться, народу и воинам не понравится такое неуважение к организованной церемонии. Рано. Еще рано торжествовать на горелых костях. Имирец закатил глаза к небу, приговаривая про себя, чтобы Баязет быстрее в огонь пустился. С удовольствием помог бы и подтолкнул, чтобы не мялся у начала пути озаренного пламенем. Надоело это бесконечное ожидание. Не зря говорили мудрецы, что за несколько мгновений до победы, не позволяй себе сдаваться и совершать ошибки. Ставки слишком велики, чтобы погореть на ничего не значащей ерунде. Когда там уже красивый станет не красивым? Церемония раздражала Рашида. Он своими маленькими, ненасытными, алчно-ледяными глазенками успел оглядеть всех и вся. Смотровая башня, где таились женщины застыв в ожидании, тоже удостоилась его пристального бесцветного взгляда. За узорчатыми окошками никого не разглядеть, но Рашид знал, кто там находится.
Матерь моя, султанша султанш! Вы сегодня превратитесь в Валиде этого мира! Ваше право, которое у вас жестоко отняли.
Отправлял Рашид мысленный посыл своей матери. Он уважал ее безусловно и прислушивался к мнению, она могла повлиять на него, но Халиф никогда не позволит, чтобы в народе трепались, будто он держится за юбку женщины. Это касалось и его жены, которая последнее время вольно себя чувствовала. Хатшепсут забавляла Раша своей вспыльчивостью, своим диким варкавским нравом. Она бальзам на душу, услада для страстей. Мотивировала его своими сладкими речами, предлагала поддержку родни в борьбе за трон. Любому мужчине приятно, когда в него верят. Просто Хатшепсут оказалась рядом в нужный момент, не давая ему разуверовать в собственные силы. Советами помогала, изобретала планы по борьбе с врагами, полностью завладев его вниманием и сместив остальных представительниц слабого пола на задний фон. Многое спускал он своей супруге с рук, но став повелителем, ему предстоит поработать над ее воспитанием. Не позволит, чтобы за спиной шептались, что женщина им управляет. Раздавили одну варкавскую змею, выросла новая. Рашид уже полностью списал со счетов Шамсият.
Пусть внимательнее смотрит на своего сына рыжая ведьма. Гореть ей за ним вслед!
А, смотреть, действительно стоило. Баязет шагнул в пламень. Огонь бушевал, стихия палила жаром. Не мог Рашид бороться с улыбкой, которая криво окрасила его лицо. Никакой жалости, а лишь презрение. Он не думал, что его мать тоже могла бы смотреть на такое же представление, но в качестве жертвы пришлось быть ему. Что бы стало с матерью? Наверное, это больно. Аж слезы на глаза наворачиваются, нет. Красивый тонул в огне. Люди громче зашумели.
Почему он не кричит? Он не собирается оттуда выходить? Невозможно.

"Да, пошлёт Пророк силы твоему сыну.."
Отзывались эхом слова Михрии. Султанша их произносила слишком спокойно, словно ставила точку во всей этой истории с испытанием и захватом трона недостойной наложницы. Развязка близко. Сердце сильней застучало у Шамсият, не на месте душа. Женщина никого уже не слушала, взглядом сверлила узорчатое оконце башни. Она не видела в толпе мага огня и это её настораживало. Кто же спасёт её сына? На чудо тоже не было веры и надежды. Рыжая приложила руку к вздымающийся груди. Волнение окутало её настолько, что она будто находилась в тумане. Голоса других женщин, рядом стоящих, практически не доходили до её ушей.
Что она такого сделала? Какие у неё грехи? Отдавала приказы убивать других детей династии? Плела интриги? Но это всё ради того, чтобы выжить. Она не желала умирать, она любила жизнь во всех её красках и любила своих ненаглядных детей, которых породила на свет. Разве могла она им желать смерти? Разве родила она их для того, чтобы в один прекрасный момент их всех сожгли в огне? Несправедливо. Жизнь полна несправедливости. Она боролась за жизнь своих детей, но в итоге пришла к печальному исходу. Всё, чтобы она не делала шло к огню. О, Пророк, зачем ей такое наказание? Шамсият придвинулась к оконцу, когда сын шагнул в пламя. Она не почувствовала, что к ней приблизилась Наргизшах, пытавшаяся поддержать. Рыжая замерла, затаив дыхание. Священный огонь не расступился, а поглотил Баязета. В этот момент валиде стало жарко, невыносимо душно. Она резко отпрянула от окна, словно увидела чудовище в толпе и кинулась к дверям. Слуги побоялись остановить женщину, лишь окликнув, но она не слушала и не слышала. В голове пульсировала кровь, приливающая к вискам. Шамсият мчалась по ступенькам, спускаясь с башни. Перед ней распахнулись боковые двери на площадь. Воины отгораживали проход от толпы, но видимо не особо рассчитывали кого-то удивить выходящими из этих дверей, напряжение читалось по их лицам. Женщина метнулась к центральному входу, откуда начал свой путь Баязет.
- Люди! Люди! - вскричала валиде, поднимая правую руку вверх и привлекая к себе внимание, когда уже подошла к огненной дороге, пылающей пламенем, где уже нельзя было различить её дорогого сына. Шамсият прекрасно знала, что её никто не ожидал увидеть. Кто-то воскликнул "ведьма явилась!", кто-то наоборот затих прислушиваясь к словам, мнение народа разделилось. За год она успела вмешаться в политику, организовать стройку благотворительных центров, школ для сирот и храмов, много денег выделила корпусу бойцов и налаживала торговые отношения с другими государствами, больше предпочтения отдавая варкавцам. У неё были поклонники, а не только недоброжелатели. Она желала Имир сделать могущественным, ведь за время правления покойного Ахмета многое пришло в стране в упадок.
- Люди! Что вы творите? Разве Баязет не был сыном покойного султана Ахмета?
- Был! Был! Он его сын, да! - послышалось из народа.
- Так почему вы его предаете такой жестокой проверке? Как вы посмели? Разве вы кого-то из султанов проверяли? Никогда! Никого! - кричала Шамсият во весь голос надрывно, но чётко. Сердце её наливалось кровью от боли за своего прекрасного сына. От несправедливости. Традиции требовали, чтобы сын султана сидел на его троне, а не родственник. Почему этот народ желал видеть на троне Рашида, который приходился племянником покойному Ахмету? Она не понимала этого. С чего люди решили, что у Рашида кровь чище?- у Ахмета не осталось наследников от божественных жён! Баязет сын наложницы, я его родила! Но он так же сын вашего великого покойного повелителя! Вы осквернили память Ахмета, заставив его сына пойти в огонь! Будьте прокляты! Будьте прокляты во имя Пророка!
С злобой и отчаянием выкрикнула Шамсият, а затем кинулась в огонь будто обезумевшая. Крик её раздался на всю толпу, дикий крик отчаянной матери. Она разглядела Баязета сидящего на коленях в пламени, точнее обгоревший чёрный силуэт. Обняла его, накрывая собой, словно одеялом. Её первенец, её дорогой сынок, как же она его любила. Одежды валиде быстро вспыхнули, усиливая пламя. Вместе с сыном она предпочла сгореть.

Хатшепсут начала отступать от окошка башни украшенного узорами, чтобы не смотреть на мучительную добровольную казнь Баязеда. Вот он уже ступил в огонь, а глаза султанши предательски наблюдали принялись наблюдать за тем, как языки пламени затронули одежду Повелителя мира сего, что душу свою сжигал. Девушка больше не пыталась отойти, а наоборот еще плотнее приблизилась к окошку, желая уничтожить эти узоры, закрывавшие полностью всю картину. По какой-то неизведанной причине, Хатшепсут понравился процесс казни и звук треска от горящего тела. Она даже не предполагала, что может быть такой жестокой, но вот и ее змеиная сущность показывалась. Как верно заметил Рашид в своих мыслях, коих никому не дано было прочесть - уничтожали одну змею, выросла новая и уже начала прыскаться ядом.
К слову о первой, как только беспощадный огонь полностью поглотил ее сына, выбежала из башни в неизвестном направлении, но зачарованная зрелищем Хатшепсут даже не заметила этого, задаваясь вопросом - почему султан не издал ни одного звука. Все же какая-то часть огненной крови была в нем? Огонь прожигал его дотла, но не доставлял боли или это все проделки Шамсият?
Как же Хатшепсут удивилась, увидев рыжеволосую госпожу за пределами башни. Огляделась и заметила, что и Наргизшах пропала. Рыжеволосая варкавка принялась толкать речи, что несколько насторожило супруга Рашида. Толпа с ней соглашалась, а это свидетельствовало о том, что ее словам верят. Хатшепсут несколько занервничала, а затем лишь широко открыла глаза и закрыла рот руками, заметив как Шамсият бросилась в огонь. Было слышно как она кричала то ли от боли, то ли от беспомощности, которую предоставила своему первенцу. Милена наблюдала за сценой и была поражена ей. Какой бы не была Шамсият, Рочествер восхищалась ею - подчинить себе власть, сына, султана, даже Михрия была несколько бессильна против нее. Это была гибель великой женщины, но судьба-колесо. На место королевы/валиде придет  другая, помоложе, что невероятно желает власти. Сейчас этот пост отойдет Михрие Халиф, но надолго ли, если у себя на груди пригрела следующую варкавку?
Затем на площадь явилась Наргизшах. Хатшепсут лишь закатила глаза на этот эпизод. Она-то куда побежала? Куда Шамсият, туда и я, что ли? Пусть не врет себе и окружающим. Не любила она свекровь и мужа, что за показательное выступление? Перед кем?
Но когда она вошла в огонь, то тот не нанес ей вреда. В Наргизшах текла истинная кровь, будь она мальчиком то смогла бы стать правителем, но нити судьбы были сотканы иначе. К счастью.
Хатшепсут бросила взгляд на свою свекровь, увидев в ней нового врага, которого нужно сместить, но с этим стоит повременить, ведь прознав о планах варкавки, Рашид лишит ее головы, а в лучшем случае просто вышлет. Что же, об этом следует подумать потом, а сейчас нужно приказать перевести гарем Рашида и приготовить покои для новых властелинов дворца. Хатшепсут гордо вздернув головой покинула башню, словно она сама должна была стать султаном.